Поиск по творчеству и критике
Cлово "DES"
Входимость: 12. Размер: 64кб.
Входимость: 6. Размер: 37кб.
Входимость: 4. Размер: 37кб.
Входимость: 3. Размер: 91кб.
Входимость: 2. Размер: 31кб.
Входимость: 2. Размер: 13кб.
Входимость: 2. Размер: 10кб.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Входимость: 1. Размер: 27кб.
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Входимость: 1. Размер: 43кб.
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 12. Размер: 64кб.
Часть текста: ( лат. minister). искусством гадания (от лат. divinatio - гадание). Здесь: книга малого формата ( лат. opuscula). "Тайна святой Гертруды к приобретению тленных сокровищ и благ" (нем.). "Книга Моисея и тройное адское принуждение", "Могучие заклинания адских духов", "Главное принуждение духов к служению людям" (нем.). "О колдуньях и насылающих бедствия женщинах"... труд "О чародейских предсказаниях"... "Молот ведьм" (лат.). "Как тяжело грешат ищущие спасения в чародействе" (лат.). "Естественная философия"... "Элементарная магия" (лат.). "Генрих Корнелий Агриппа из Неттесгейма, об оккультной философии. Три книги" (лат.). учитель с товарищем (лат.). "По заслугам твоих ангелов, Господи, облачаюсь в одеяние спасения, дабы то, что желаю, мог я привести в исполнение" (лат.). - (Перевод Брюсова.) освящённая книга (лат.). "Окропи меня, Господи" (лат.). "Мы, созданные по образу...
Входимость: 6. Размер: 37кб.
Часть текста: появившиеся до открытия Америки, и — после Колумба; особо должно выделить работы, написанные по строго научным методам — от произвольных домыслов и фантазий, каких появлялось немало; наконец, еще особое место занимают книги оккультистов и теософов, которые, в конце XIX в., одни усердно занимались вопросом об Атлантиде. К сожалению, до сих пор не существует полного обзора этой литературы, так что мы можем дать только ее беглый очерк. В основе всего, написанного об Атлантиде, лежат два диалога Платона, подробно анализованные нами: «Тимей» и «Критий». Рядом должно поставить античный комментарий к этим диалогам, преимущественно неоплатоников, как Лонгин, Нумений, Ориген и особенно Прокл, оставивший специальную книгу о «Тимее». Комментарий этот, во многих отношениях крайне важный, не дает, однако, новых фактов: комментаторы знают об Атлантиде лишь то, что сообщил Платон. В античной древности о земле «по ту сторону Геркулесовых столбов» (т. е. за Гибралтарским проливом), большей, чем Азия и Либия (Африка), взятые вместе, иначе — о материке или большом острове, окруженном архипелагом меньших, в Атлантическом океане, писали еще: Страбон (кн. II, гл. 3), Плиний («Ест. Ист.», кн. II, гл. 92), Элиан («Разные Истории», кн. III, гл. 18), Плутарх, Диодор Сицилийский, Аммиан Марцеллин. Все они выражаются неопределенно, так что трудно решить, имеют ли они в виду Атлантиду Платона или до них дошли смутные известия о материке Америки. На дошедших до нас античных географических картах ни Атлантида, ни Америка нигде не означены: на Западе карты кончаются океаном. Открытие Америки в XV в., естественно, подало мысль, что...
Входимость: 4. Размер: 37кб.
Часть текста: видения. Вы уничтожите химеры, и тогда прощай искусство!" Года два назад в том же смысле высказался Сюлли-Прюдом в предисловии к новой "Антологии" современных французских поэтов 2*. "В поэзии нет эволюции, - заявил он. - Образ вселенной видоизменился для каждого культурного ума. Небо для нас уже не покров с подвешанными, для нашего освещения, лампадами: оно - бесконечное пространство: без дна и без вершины. Шаровидность земли отодвинула в неопределенную даль столбы Геркулеса. Стираются грани между миром животным и растительным. Вещество все более и более теряет свой характер грубой косности, непременно протяженной: физика и химия стремятся утончить его, обратив в систему точек, центров сил, лишенных протяжения. Бесчисленные чудеса прославляют мощь человеческого ума. Но ничего из этого, если не считать редких прорывов, не проникло в сферу поэтического вдохновения. Любовь, со всеми связанными с нею страстями, осталась ее последним господином, как была первым. Я не удивляюсь этому и не жалуюсь на это. Ибо ничто, кроме любви, не способно вполне наполнить сердца". Нельзя сказать, чтобы суждения автора "Кармен" и автора "Разбитой вазы" были особенно новы и неожиданны, а вернее сказать, они просто банальны. "Искусство падает по мере того, как торжествует разум", "Прогресс, неизбежный, неумолимый, убивает искусство", "В поэзии нет эволюции" - это общие, "ходячие" воззрения. Тогда как никто не сомневается, что наука нашего времени ушла неизмеримо далеко от науки древности, многие уверены, что в искусстве видоизменились лишь формы, а по содержанию оно стоит на том же месте, что и...
Входимость: 3. Размер: 91кб.
Часть текста: чертой, выделяющей Брюсова из среды русских модернистов, а может быть, - и из среды русских поэтов дооктябрьской поры, является именно пронизывающее всю его мысль, все его творчество "чувство истории", определившее у него и выбор тем, и образную символику его лирики. В тех же воспоминаниях Брюсов сообщил, как на школьной скамье, на второй год гимназического курса, вдруг открылась для него история. "Ни одна наука не произвела на меня такого впечатления, как внезапно открывшийся для меня мир прошлого. Это впечатление имело значение для всей моей жизни". С этих пор начинаются и опыты исторического жанра, большей частью неизданные; в большинстве случаев это произведения на темы из римской истории: "Юлий Цезарь", "Помпеи Великий", "Антоний и Клеопатра", "Август и Вергилий". Но рядом с ними в перечне замыслов мы найдем и драму о Марине Мнишек, а среди рукописей - и неоконченный роман о декабристах - "Записки декабриста Малинина". Как всегда, рука об руку с этими художественными замыслами идут замыслы научных работ: в 1898 году, например, мечтается написать историю Римской империи до...
Входимость: 2. Размер: 31кб.
Часть текста: или "поэтом города". 1 За Валерием Брюсовым утвердилась в настоящее время в русской литературе слава поэта города. Мне хочется проверить, по справедливости ли Брюсов заслужил эту тяжелую деревянную колодку, в которой критики хотят замкнуть его руки и шею. Город, действительно, неотвязно занимает мысли Брюсова, и половина всего, что он написал, так или иначе касается города. Но для того чтобы иметь право называться поэтом того или иного, надо глубоко любить и творчески воссоздавать это в слове. Никак нельзя назвать, например, Иоанна Крестителя поэтом Ирода, а Виктора Гюго поэтом Наполеона Третьего. 2 Отношение Валерия Брюсова к городу при первом взгляде очень сложно и противоречиво. Он то страстно призывает его: "Гряди могущ и неведом -- быть мне путем к победам!". 3 То призывает варваров на разрушение его и восклицает: "Как будет весело дробить останки статуй и складывать костры из бесконечных книг!". 4 Попытаюсь последовательно выяснить отношение его к городу прошлого, к городу современному и городу будущего. В поэме "Замкнутые" {У Волошина ошибочно: "Заклятые". (Ред.).} отношение его к городу прошлого сказалось вполне законченно. Безвестный город рисует он в ней, старинный и суровый. Он живет одним воспоминанием о жизни и порвал связь с миром современным. Это как бы сама идея старого средневекового европейского города. Город этот безнадежно замкнут горами и морем, он весь кажется "обветшалым зданием, каким-то сказочным преданием о днях далекой старины". Он "объят тайной лет", "угрюм и дряхл, но горд и строен"... Из серых камней выведены строго, Являли церкви мощь свободных сил. В них дух столетий смело воплотил И веру в гений свой и веру в Бога. Передавался труд к...
Входимость: 2. Размер: 13кб.
Часть текста: "Державин не совсем прав: слова поэта суть уже дела его". Это рассказывает Гоголь, прибавляя: "Пушкин прав". Во времена Державина "слова" поэта, его творчество казались воспеванием дел, чем-то сопутствующим жизни, украшающим ее. "Ты славою, твоим я эхом буду жить", говорит Державин Фелице. Пушкин поставил "слова" поэта не только наравне с "делом", но даже выше: поэт должен благоговейно приносить свою "священную жертву", а в другие часы он может быть "всех ничтожней", не унижая своего высокого призвания. От этого утверждения лишь один шаг до признания искусства чем-то более важным и более реальным, чем жизнь, до теории, с грубой прямотой формулированной Теофилем Готье: Tout passe. - L'Art robuste Seul a l'eternite. [Все преходяще. Лишь мощное искусство Вечно (фр.)]. В стихах Пушкина уже звучит крик одного из предсмертных писем гр. Алексея Толстого: "Нет другой такой вещи, ради которой стоило бы жить, кроме искусства!" У Пушкина, который так часто чутким слухом предугадывал будущую дрожь нашей современной души, - мало произведений, которые до такой степени были бы чужды, странны нам, как эти стихи о поэте! Возвеличивая "слова" поэта, как Державин унижал их, Пушкин сходится с ним в уверенности, что это две области раздельные. Искусство не есть жизнь, а что-то иное. Поэт - двойственное существо, амфибия. То "меж детей ничтожных мира" он "вершит дела суеты" - играет ли в банк, как "повеса вечно праздный", Пушкин, служит ли министром, как наперсник царей, Державин, - то вдруг, по божественному глаголу, он преображается, душа его встревенулась, "как пробудившийся орел", и он предстоит, как жрец, пред алтарем. В жизни Пушкина эта разделенность доходила до внешнего разграничивания способов жизни. "Почуяв рифмы", он "убегал в деревню" (выражения самого Пушкина из письма), буквально...
Входимость: 2. Размер: 10кб.
Часть текста: "Эротопегнии" были впервые отпечатаны в Москве, в 1917 году. Выпущенное без обозначения типографии, "на правах рукописи", в количестве 305 нумерованных экземпляров, это издание, претендующее на изящество, но, в сущности, довольно небрежное, вскоре сделалось необходимою принадлежностью всякой снобической и нуворишской библиотеки. Болыневицкие вельможи считали его признаком тонкого вкуса и культурного лоска. Благодаря надписи: "Издание в продажу не поступает", "Эротопегнии" продавались очень успешно, а в голодные годы, 1918--1922-й, принадлежали к числу тех "валютных" книг, которые без труда разменивались на муку, масло, сахар. В 1921 году, в Петербурге, я сам просуществовал на "Эротопегнии" чуть ли не целый месяц, продав их первому петербургскому дэнди той поры: айсору, чистильщику сапог, сидевшему со своим ящиком на углу Мойки и Невского. Уже в те времена скептики высказывали подозрение, что истинный тираж "Эротопегнии" значительно превосходит триста пять экземпляров. Кажется, они были правы. Недаром теперь, через пятнадцать лет после того, как издание было исчерпано, "Эротопегнии" в изобилии появились на книжном рынке эмиграции: по-видимому, рынок советский ими перенасыщен. Как бы то ни было, они "омолодились", заняли место среди парижских книжных новинок -- и это дает мне повод сказать о них несколько слов. "Эротопегнии" суть собрание эротических стихотворений латинских авторов в переводе Валерия Брюсова. Брюсов был знатоком латинской литературы, -- не случайно над переводом "Энеиды" трудился...
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Часть текста: передала мне карточку Модеста, на которой было написано: J'ai a vous dire des choses tres importantes. Je vous supplie de m'accorder quelques minutes d'entretien. M. [Мне нужно вам сообщить очень важные вещи. Умоляю вас уделить мне несколько минут для разговора. М. (фр.)] Я, наконец, решилась принять Модеста. Он вошел мрачный, поцеловал мне руку, несколько времени ходил молча взад и вперед по комнате, потом сказал: - Талия, помнишь ты, что говорит у Шекспира Антоний Клеопатре после ее бегства из сражения? Когда я откровенно призналась, что в этом отношении моя память изменяет мне, Модест продекламировал по-английски: I found you as a morsel, cold upon Dead Caesar's trencher! nay, you were a fragment Of Gneius Pompey's! [Я взял тебя объедком С тарелки Цезаря, и ты была К тому еще надкушена Помпеем. (Пер. с англ. Б. Пастернака)] Смысл этих стихов я вполне поняла только потом, когда разыскала их в Шекспире (кстати сказать: в нашей жизни не так-то много Цезарей и Помпеев!), но и тогда, по самому тону Модеста, поняла, что он меня оскорбляет. Сердце у меня забилось, я сложила руки и сказала ему: - Говорите прямо, в чем вы меня обвиняете. - Я всегда знал, - продолжал Модест, как бы не услыхав моего вопроса, - что истинная любовь женщине недоступна....
Входимость: 1. Размер: 27кб.
Часть текста: Он, например, ничего ещё не знает об исходе Мюнстерского восстания (Мюнстер взят приступом в июне 1535 г.), о котором поминает дважды (гл. III и XIII), и говорит об Ульрихе Цазии (гл. XII) как о человеке живом (ум. 1535 г.). Сообразно с этим тон рассказа, хотя в общем и спокоен, так как автор передаёт события, уже отошедшие от него в прошлое, местами всё же одушевлён страстью, так как прошлое это ещё слишком близко от него. Неоднократно автор заявляет, что он намерен писать одну правду (Предисловие, гл. IV, гл. V и др.). Что автор действительно стремился к этому, доказывается тем, что мы не находим в "Повести" анахронизмов, и тем, что его изображение личностей исторических соответствует историческим данным. Так, переданные нам автором "Повести" речи Агриппы и Иоганна Вейера (гл. VI) соответствуют идеям, выраженным этими писателями в их сочинениях, а изображённый им образ Фауста (гл. XI - XIII) довольно близко напоминает того Фауста, какого рисует нам его старейшее жизнеописание (написанное И. Шписсом и изданное в 1587 г.). Но, конечно, при всём добром желании автора, его изложение всё же остается субъективным, как и все мемуары. Мы должны помнить, что он рассказывает события так, как они ему представлялись, что, по всем вероятиям, отличалось от того, как они происходили в действительности. Не мог избежать автор и мелких противоречий в своём длинном рассказе, вызванных естественной забывчивостью. Автор говорит с гордостью (Предисловие), что, по образованию, не почитает себя ничем ниже "гордящихся двойным и тройным докторатом". Действительно, на протяжении "Повести" разбросано множество свидетельств разносторонних знаний автора, который, согласно с духом XVI в., стремился ознакомиться с самыми разнообразными сферами науки и деятельности. Автор говорит, тоном знатока, о математике и архитектуре, о военном деле и живописи, о естествознании и философии и т. д., не считая его...
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Часть текста: что не сказала ему это тогда же. Но мне было слишком хорошо на воле, в лесу, и я была с ним добрее, чем следовало. Когда сегодня ко мне пришел Володя, я ему обрадовалась искренно. Насколько милее, подумала я, этот ласковый мальчик, для которого блаженство один мой поцелуй и который отдает всего себя, не требуя ничего. На что мне Модест, серьезно говорящий о том, как он убьет меня, если можно так легко, так просто быть счастливой с Володей! Трагедии прекрасны на сцене и в книгах, но в жизни Мариво куда приятнее Эсхила! Оказалось, однако, что и Володя - тоже мужчина и что все мужчины на один лад. (Давно бы пора мне в этом убедиться!) Уже по одному тому, что Володя отважился прийти ко мне, я могла догадаться, что случилось нечто особенное. При жизни мужа Володя никогда не бывал у меня в доме. Когда же Володя вошел в гостиную, я увидела, что он расстроен до последнего предела. Такой он был грустный и жалкий, что я, если бы не боялась, что Лидочка подсматривает, тут же схватила бы его за подбородок и расцеловала бы в заплаканные глаза. Сначала Володя уверял, что ничего не случилось. - Просто я не видал тебя слишком долго {в самом деле я не была у него целую неделю!). Мне стало недоставать тебя, как в подземелье недостает воздуха. Дай мне подышать тобой. Я постаралась так обласкать его, что он признался. Впрочем, он всегда в конце концов, признавался мне во всем. Объяснилось, что он получил анонимное письмо, написанное не без грамматических ошибок (может быть, намеренных?), в котором сообщалось, что я - любовница Модеста. Передав мне конверт, Володя, конечно, начал рыдать и уверял, что сейчас же пойдет и убьет себя, так как существовать он может лишь в том случае, если я принадлежу ему одному. - Глупый! - сказала я ему, - как же ты...