Поиск по творчеству и критике
Cлово "AMICO"
Входимость: 8. Размер: 60кб.
Входимость: 1. Размер: 56кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 8. Размер: 60кб.
Часть текста: повести" составляют полный корпус произведения, якобы написанного в начале XVI века. Этот корпус заключен в рамку из Предисловия издателя и "Объяснительных примечаний" Издателя. Таким образом, в целом в произведении два текста двух авторов. Но и "правдивая повесть" - произведение, в создании которого участвовали два автора, именно: автор "оригинального" текста на "немецком языке" и латинского Посвящения и русский переводчик текста (условно говоря, можно считать, что Издатель и переводчик - одно лицо). Издатель-переводчик выступает не столько как создатель русского текста "правдивой повести" (соавтор), сколько как истолкователь его двумя способами, так как перевод есть истолкование текста средствами искусства, а комментирование - средствами науки. Художественный текст "правдивой повести" можно рассматривать как специфическую (авторскую) интерпретацию реальной действительности, а текст Издателя - как истолкование художественной действительности на научно-документальной основе. Издательская редакция сообщает кратчайшую форму названия произведения, жанровое определение произведения и количество глав: "Огненный ангел. Повесть в XVI главах". Уже в этом традиционном и лапидарном заглавии - установка на интенсивность научного (позитивистского) стиля Издателя. Экстенсивная же установка Автора "правдивой повести" - в пространном тексте титула (количественное соотношение слов 6:64), дающем двойное название произведения и краткий проспект его фабулы. Редакции Издателя и Автора совпадают, но не по форме, так как в первой заглавие ...
Входимость: 1. Размер: 56кб.
Часть текста: Ренаты, если бы не останавливала меня мысль, что ничего нового в свои приёмы внести я не могу и что, следовательно, ничего нового не вправе и ожидать. В этой моей неуверенности, как огонь маяка в белом береговом тумане, стал мерцать мне один замысел, который сначала отгонял я, как неисполнимый и безнадёжный, но который потом, когда мечта с ним освоилась, показался досягаемым. От Якова Глока знал я, что тот писатель, сочинение которого о магии было для меня самой ценной находкой среди всего собранного мною книжного богатства и который дал мне наконец ариаднину нить, выведшую меня из лабиринта формул, имён и непонятных афоризмов, - доктор, Агриппа Неттесгеймский, проживал всего в нескольких часах езды от моего местопребывания: в городе Бонне, на Рейне же. И вот, всё более и всё более, стал я задумываться над тем, что мог бы за разрешением своих сомнений обратиться к этому человеку, посвящённому во все тайны герметических наук и действительно знавшему из опыта и из сношений с другими учёными многое такое, что неуместно было бы передавать через печать profano vulgo. Казалось мне дерзким личными своими делами встревожить работу или отдых мудреца, но в тайне сердца не почитал я себя недостойным встречи с ним и не думал, что моя беседа покажется ему смешной и нелюбопытной. За советом, ещё не решив, как поступить, я отправился в лавку к Глоку, у которого...