Поиск по творчеству и критике
Cлово "1869"
Входимость: 3. Размер: 25кб.
Входимость: 2. Размер: 22кб.
Входимость: 2. Размер: 74кб.
Входимость: 2. Размер: 5кб.
Входимость: 1. Размер: 19кб.
Входимость: 1. Размер: 20кб.
Входимость: 1. Размер: 64кб.
Входимость: 1. Размер: 14кб.
Входимость: 1. Размер: 56кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 3. Размер: 25кб.
Часть текста: и другие, деятельность которых, как и второстепенных поэтов школы «турецких армян», имела свое историческое значение. Так, писали стихи, представлявшие несомненные достоинства, и Хачатур Абовиан и Раффи, но значение этих писателей покоится не на стихах, а на написанных ими романах. Также более романистом был Газарос Агаян (1840–1912 гг.), впрочем, оставивший превосходную «Песню о прялке» (также включенную в наш сборник). Ряд других поэтов развивали темы Патканьяна и Шах-Азиза, «подыгрывая» им, но вместе с тем и двигая их дело вперед. Однако подлинное раскрытие всех богатств, заложенных в армянской поэзии, суждено было только следующему поколению поэтов, — родившихся в 60-х годах XIX в. и, следовательно, выступивших на литературное поприще в 80-х и 90-х годах. В истории всех литератур известны такие эпохи, когда для поэзии вдруг наступает время цветения, словно для вишневого дерева с наступлением весны. Такую эпоху и пережила поэзия «русских армян», когда в последние десятилетия прошлого века один за другим стали выдвигаться — Иоаннисиан, Цатуриан, Туманьян и Исаакиан. Иоаннес Иоаннисиан (род. в 1864 г.) выступил с первым сборником стихов в 1886 г., в эпоху, когда поэтическая деятельность Шах-Азиза временно прервалась, а Патканьяна — стала несколько менее интенсивной, и был сразу встречен сочувственно и критикой и читателями. С тех пор Иоаннисиан до последнего времени продолжает...
Входимость: 2. Размер: 22кб.
Часть текста: Евгений Абрамович , даровитый поэт. Родился 19 февраля 1800 года, в селе Вежле (Тамбовской губернии, Кирсановского уезда), и был сыном генерал-адъютанта Абрама Андреевича Б. и фрейлины Александры Федоровны, урожденной Черепановой. В детстве у Б. дядькой был итальянец Боргезе, и мальчик рано ознакомился с итальянским языком; вполне овладел он также французским, принятым в доме Баратынских, и лет восьми уже писал по-французски письма. В 1808 году Б. отвезли в Петербург и отдали в частный немецкий пансион, где он выучился немецкому языку. В 1810 году умер отец Б., и его воспитанием занялась его мать, женщина образованная и умная. Из немецкого пансиона Б. перешел в пажеский корпус, но пробыл там недолго. Сблизившись с некоторыми товарищами, Б. участвовал в серьезных шалостях, из которых одна, граничившая с преступлением (кража), повела к исключению его из корпуса, с воспрещением поступать на какую бы то ни было государственную службу, кроме военной - рядовым. Это происшествие сильно подействовало на юношу, которому было тогда лет 15; он признавался позднее, что в ту пору "сто раз был готов лишить себя...
Входимость: 2. Размер: 74кб.
Часть текста: человека, созданного природой, историей (или Богом). Но природное (или Божье) творчество необыкновенно тонко, сложно, узор его не для всех уловим. Писатели, создавая выдуманных людей, -- типы -- истолковывают "человека" непонимающим. Подчеркивают, огрубляют тонкие черты, усиливают звук отдельной души, или дополняют его схожим звуком другой; бросают краски мазками, пятнами, как на декорациях. Это громадное дело; его можно делать и гениально, и бездарно... В моих "сказках действительности" я не истолковываю "человека". Я рассказываю о нем подлинном, настоящем, каким он прошел перед моими глазами,-- или даже мелькнул -- и каким он мне показался. Известен ли человек, обладает ли он какими-нибудь исключительными талантами или нет,-- все равно; ведь часто самые неизвестные, незаметные люди бывают интереснее, как люди, знаменитейших писателей и общественных деятелей. Я пишу лишь о тех, с кем встреч уже не жду на этом свете,-- потому ли, что они отошли за его черту, или потому, что отошли за непереступимую для меня черту человеческую, как Брюсов-большевик и другие. Повторяю, впрочем, то, что было сказано в рассказе "о Блоке": о живых или о мертвых пишешь -- надо говорить правду; и о живых или о мертвых пишешь -- надо о чем-то, о какой-то фактической правде, хорошей и дурной,-- умолчать. Эти умолчания не искажают образа. Но не надо прикасаться к "тайне Личности", которая должна быть,-- и все равно будет -- сокрыта навсегда....
Входимость: 2. Размер: 5кб.
Часть текста: тяжелый жребий. Поэт подлинный, поэт по призванию, поэт во всем — в стихах и в жизни, Туманьян насыщал свою поэзию родными преданиями, народными поговорками, отзвуками народных песен, описаниями национальных обрядов и обычаев. Туманьян был поэтом для всех: и для армянина-интеллигента, знакомого с западными литературами, и для едва грамотного читателя-крестьянина. Туманьян был и поэтом для детей, как автор забавных басен и увлекательных сказок, которыми малыши зачитывались в маленьких книжках с картинками. Читатель-армянин в стихах Туманьяна, полных и веселости, и грусти, и серьезных раздумий, и тонкого юмора, находил все близкое себе, знакомое, дорогое; читатель другого народа из поэм Туманьяна (он был по преимуществу эпик) узнавал жизнь Армении лучше, чем из толстых томов ученых исследований. На зрелых созданиях Туманьяна лежит печать не только житейской умудренности, но и широкого ума и больших знаний. Не получив систематического образования, Туманьян всю жизнь, до старости, продолжал учиться. Он собрал огромный запас сведений, особенно в области литератур Востока и ее истории, и дом Туманьяна в Тифлисе стал хранилищем одной из лучших библиотек по этим вопросам. Туманьян был по преимуществу поэт, писатель, художник; ему ближе всего были интересы литературы,...
Входимость: 1. Размер: 19кб.
Часть текста: впечатление в душе будущего поэта; они подготовили его "романтическое" миросозерцание. Сам Гюго говорил позднее, что Испания была для него "волшебным источником, воды которого опьянили его навсегда". В 1813 году, ввиду политических событий, семья Гюго принуждена была покинуть Испанию. Последовавшее затем окончательное падение Наполеона сильно отразилось на семье; отец Гюго лишился своего блестящего положения, и вскоре между супругами Гюго состоялся развод. Виктор остался у матери, ярой роялистки; в этом духе она воспитала сына. Живя в Париже, Гюго учился в частном пансионе Кордье и в коллеже Святого Людовика. Но уже в те годы Гюго больше, чем учением, интересовался литературой и усердно писал стихи. В его тетрадях сохранилась запись, сделанная, когда ему было 15 лет: "Я хочу быть или Шатобрианом, или ничем". Рано изведал Гюго и литературные успехи. Он получил почетный отзыв Академии за представленную на конкурс оду "Выгоды знаний", был трижды увенчан на Тулузских литературных конкурсах. В 1818 году умерла мать Гюго. Отец поэта, с неудовольствием смотревший на его литературные занятия, отказал ему в материальной помощи. Но Гюго сознательно избрал деятельность писателя и остался верен своему призванию на всю жизнь. Еще со школьной скамьи он начал издавать вместе с братьями журнал "Литературный консерватор", в политическом отношении -- роялистический, в литературном -- консервативный. В своем журнале Гюго поместил ряд своих стихотворений и первую редакцию своей юношеской повести "Бюг Жаргаль", в которой много чисто "романтического". "Консерватор" прекратился в 1821 году, но произведения молодого Гюго обратили на него внимание, и он вошел в "салон Арсенала", где познакомился с молодыми поэтами своего времени, в среде которых зрело французское...
Входимость: 1. Размер: 20кб.
Часть текста: красива. Но никакие злые языки не могли сказать ничего предосудительного об ее отношениях с Корецким. Так как это кое-кого интересовало, то пускались в ход все средства домашнего сыска, вплоть до расспросов прислуги, - но приходилось увериться, что Корецкий был частым посетителем дома, и ничего более. Редко кто присутствовал на обедах у Нерягиной, большею частью за столом не было никого, кроме нее и Корецкого, но известно было, что никогда не позволял он себе по отношению к Анне никакой вольности, чего-либо большего, чем почтительный поцелуй руки. После обеда, если были в доме какие-либо посетители, пили кофе в гостиной и беседовали, но чаще Корецкий читал Анне вслух последний французский роман. Во всяком случае раньше полночи Корецкий уже был в своем клубе, где вел большую игру, и окна особняка, где жила Анна, темнели. Молодежь больше ничего не знала о Корецком и Анне и только смеялась над забавной, идеальной связью с отцветающей красавицей молодого, красивого и богатого человека, которому ни одна женщина не отказала бы в своем внимании. Но те, которым было под сорок и за сорок, могли бы рассказать немало любопытного об том, как возникли эти странные отношения. Анна Нерягина появилась в московском обществе пятнадцать лет тому назад, когда она вышла замуж за состоятельного эксдипломата, будировавшего правительство и потому покинувшего Петербург. С первых же шагов...
Входимость: 1. Размер: 64кб.
Часть текста: вывод (лат.). так как (лат.). ни король, ни тура (исп.) ; здесь: никто. удивительный художник (лат.). Сарацинка, т. е. арабка (от арабск. sЮrqin - восточные, т. е. арабы). танец со шпагами (исп.). "Помилуй нас, Боже!" и "Молись за нас!" (лат.). прислуживающих ( лат. minister). искусством гадания (от лат. divinatio - гадание). Здесь: книга малого формата ( лат. opuscula). "Тайна святой Гертруды к приобретению тленных сокровищ и благ" (нем.). "Книга Моисея и тройное адское принуждение", "Могучие заклинания адских духов", "Главное принуждение духов к служению людям" (нем.). "О колдуньях и насылающих бедствия женщинах"... труд "О чародейских предсказаниях"... "Молот ведьм" (лат.). "Как тяжело грешат ищущие спасения в чародействе" (лат.). "Естественная философия"... "Элементарная магия" (лат.). "Генрих Корнелий Агриппа из Неттесгейма, об оккультной философии. Три книги" (лат.). учитель с товарищем (лат.). "По заслугам твоих ангелов, Господи, облачаюсь в одеяние спасения, дабы то, что желаю, мог я привести в исполнение" (лат.). - (Перевод Брюсова.) освящённая книга (лат.). "Окропи меня, Господи" (лат.). "Мы, созданные по образу Божию, одарённые его властию и созданные по его воле, могущественнейшим и сильнейшим именем Бога, Уль, весьма дивным, вас заклинаем..." (лат.). - (Перевод Брюсова.) "Се - пятиугольник Соломона, который я поставил пред вами..." (лат.). - (Перевод Брюсова.) Услышь, Анаэль. Я, Рупрехт, недостойный служитель Бога, заклинаю, требую и зову тебя не по своей мощи, но силою, доблестью и могуществом Бога Отца, искуплением и спасением Бога Сына и силою и разрешением Бога Духа Святого. ...
Входимость: 1. Размер: 14кб.
Часть текста: писатели и публицисты "левее "Русских ведомостей". То ли было это во времена "керенские", то ли уже после октябрьского переворота (последнее вернее), но только нужно было обеспечить выход газеты на случай ее закрытия. Поэтому мы придумали еще два названия ("Родина" и "Наша Родина" 1 ) и решили их заявить, -- тогда был "явочный порядок". Вела газету редакционная коллегия, и для каждого названия был намечен подписывающий газету редактор; "Родину" должен был подписывать я, -- что и кончилось для меня позже судебным процессом, в котором меня обвинял Крыленко 2 ; но это -- между прочим, а говорить будем о Брюсове. Почему-то Брюсов был цензором, не переставая быть поэтом. А впрочем, в истории русской литературы это -- не первый случай, в военное же время писателей-цензоров было много; знавал я таких еще в болгаро-турецкую войну (Семен Радев, Василев и др.). С заявлением о "новой" газете я отправился знакомиться со знаменитым символистом. Принят был с исключительной любезностью и заметным смущением. О газете и говорить не пришлось ("разумеется, разумеется"), а обоюдно выразили удивление, что до сих пор не встречались ни в России, ни за границей, перебрали общие знакомства, немножко потолковали о литературе. Я спросил Брюсова, почему он не показывается в литературных кружках, в частности, в нашем "Клубе писателей", и понял, что вопрос мой нетактичен: Брюсов очень стеснялся своего цензорства, дававшего ему кусок хлеба, ...
Входимость: 1. Размер: 56кб.
Часть текста: В. Я. Брюсов I Тем юным, кто родился в начале XX века, трудно представить себе, какова была Москва накануне Японской войны. Какая была в ней патриархальная жизнь, тишина и безмятежность! Правительство снисходительно терпело либерализм «Русских ведомостей» 1 . Это была форточка, чтобы граждане не задохнулись от фимиама, воскуряемого царизму московскою прессою, официальною и уличною. Натуральной реакцией на косность упрямого самодержавия являлась мечта о парламенте. Литература была в положении петуха, которого гипнотизер положил на стол, проведя перед его носом черту: журналист не смел повернуть головы, уставившись на одну тему. Эта единственная тема была конституция, о которой неустанно, хотя, конечно, иносказательно твердили либералы. Людей иной закваски было мало. Вот разве Толстой, который одиноко доживал свой век в Ясной Поляне. Это был человек иной эпохи. Правда, был еще Чехов 2 . Как правительство «терпело» «Русские ведомости», так либеральная интеллигенция...