30 апр. 1907
Милостивый государь Георгий Иванович. М. Ф. Ликиардопуло* уже известил Вас, что по Вашему желанию** имя Ваше из списка сотрудников "Весов" вычеркнуто.
К сожалению, не могу разделять Вашего взгляда на Вашу "критическую заметку" в "Перевале" о моей книге, ибо меньше всего вижу в этой заметке критики. Особенно меня удивило, что Вы позволили себе прием, совершенно недопустимый в литературе: привели несколько слов из моего частного письма к Вам***. Я хотел даже по этому поводу написать письмо в редакцию "Перевала", но это значило бы придавать Вашей заметке больше значения, нежели она имеет.
Участвовать в Вашем альманахе, "по понятным Вам причинам", не желаю.
Примечания Г. Чулкова
* М. Ф. Ликиардопуло - секретарь "Весов".
** Мною было послано в средине апреля 1907 года письмо в "Весы" с просьбою вычеркнуть мое имя из списка сотрудников.
*** Упрек В. Я. Брюсова на этот раз был неоснователен: никакого разоблачения частной переписки я не делал. В моей рецензии встречается только одна латинская фраза, которую действительно Брюсов употребил в своем письме ко мне от 19 января 1907 года, но эта фраза никак не может быть отнесена к категории чего-нибудь интимного, на что Брюсов как будто намекает, называя мою цитату "приемом, совершенно недопустимым в литературе". Что касается моей рецензии, то по существу она была весьма жестока и прозвучала неожиданно, ибо тогда Брюсов считался "безупречным" и его, не смущаясь, именовали вторым Пушкиным. Эта моя рецензия на книгу рассказов Брюсова "Земная ось" была напечатана в "Перевале", 1907, N 4, стр. 64 - 65. Я тогда писал: "Новая книга Валерия Брюсова - итог десятилетней работы. Она свидетельствует о похвальном трудолюбии автора. Впрочем "Земная ось" художественной ценности не представляет никакой. По справедливому признанию самого Брюсова, все рассказы в этой книге являются подражаниями то Эдгарду По, то Анатолю Франсу, то Пшибышевскому... Нельзя только согласиться с мнением автора, что "даты, поставленные под рассказами", показывают, что в его "опытах" есть "движение вперед". Начать с подражания гениальному Эдгарду По и кончить подражанием вульгарному Пшибышевскому: это ли движение вперед?
"Земная ось" любопытный психологический документ. Подобно тому как кассовая книга разорившегося банкирского дома своими мертвыми цифрами говорит сердцу о тайной драме, о крушении какой-то большой нелепой постройки, созидавшейся годами, так и "Земная ось" напоминает нам о крушении некоторого миросозерцания. Банкротство уединенной души - вот итог десятилетней работы.
Теперь, когда Брюсов сам себя увенчал "Венком", когда заслуги его оспаривают только захолустные провинциалы, когда кадеты и "кадеты" знают и любят его стихи, своевременно не только восхвалять его дарование, но и откровенно говорить об отрицательном значении этого писателя как представителя известного миросозерцания. Это миросозерцание определяется как ложный индивидуализм, т. е. такой "индивидуализм", который по своей религиозно-философской слепоте мечтает утвердить себя вне общественности. Отсюда - бескровность, бездушие и реакционность того "искусства", которое связывает себя с этим внешне понятным индивидуализмом. Отсюда и близость такого искусства к тому механическому началу, к той ренегилевской эквилибристике и неумной пшибышевщине, которые так милы сердцу европейского мещанина-эстета. "Земная ось" - книга механическая по преимуществу. Ее части так же механически крепко сделаны, как железные брусья башни Эйфеля. И вот теперь, вместо того чтобы бежать от кошмара железных брусьев, которые вовсе не пронизывают, как ось, страдающую Землю, а просто глупо торчат на поверхности посреди шумного рынка, Брюсов готов - по-видимому - сказать себе: Разве ""? Это уж самоубийственно.
Я говорю не столько о литературной школе, сколько о той "религии", которая скрывается за брюсовской литературой. Я сомневаюсь - впрочем - религия ли это..."
И далее:
"Здесь один только мастер - Смерть. Но это не та Незнакомка, что чаровала и чарует поэтов всех времен, а просто бутафорский мертвец.
С таким разлагающимся спутником-двойником не победишь мира, как Цезарь, а разве только создашь две-три новые башни во вкусе Эйфеля на стогнах купеческого града Москвы.
И какие нестрашные эти башни! Вот Пиранези тоже был пленен мрачной поэзией башен, винтовых лестниц, траурных галерей и темных орудий пыток, - но то был Пиранези: он знал их тайну, ведал их чары...
"Земной оси", - это - неискушенность их авторов: за "ужасным" лицом и "наполеоновской" позой вдруг открывается благонамеренный потомственный почетный гражданин; за гимном "утонченному" разврату - невинные и скучные грехи обывателя; за "дерзновением мысли" идейная импотенция.
"Нечаянной Радостью"... Искусство порождает действие и действием созидается. А московское декадентство все еще живет поверхностным самолюбованием, не ведая Эроса и кокетничая "мрачным" сладострастием".