Д. Ратгауз. Поэт банальностей[1]
Критики нередко обвиняют поэтов в банальности тем и образов, но до сих пор понятие «банального» оставалось несколько неопределенным. Ныне этой неопределенности приходит конец, ибо издано «Полное собрание стихотворных банальностей», под заглавием «Полное собрание стихотворений Д. Ратгауза». Здесь собраны примеры и образцы всех избитых, трафаретных выражений, всех истасканных эпитетов, всех пошлых сентенций — на любые рифмы (конечно, обиходные) и в любых размерах (конечно, общеупотребительных). «Огонь любви в крови», «кипучий пламень в крови», «змея тоски», «жизни гнет», «забвенья своды», «надежд огни», «зеленый убор сада», «страстная соловьиная песня», «знойные восторги ласк», «душа, объятая тоской», «томление жаждой счастья», «пить забвение», «сорвать с души печать тоски» — все эти и подобные сочетания слов представлены в двух томах г. Ратгауза в полном выборе. Остается составить к этим томам алфавитный указатель, и получится книга не бесполезная для начинающих стихослагателей, вроде руководства для изучающих французский язык, «Ne dites pas»[2], где перечислены выражения, которых должно избегать.
В той же мере поучительны те мысли, которыми г. Ратгауз любит украшать свои лирические излияния. Эти изречения мудрости, большею частью заканчивающие пьесы, нередко составляют истинные и редкие перлы трогательной наивности. Г. Ратгауз, по-видимому, сам, своим умом, дошел до положений элементарного пессимизма и потому сообщает своим читателям откровения, вроде следующих:
Из грязи и из пыли
Земной весь создан свет.
Рожденье — случай, жизнь — мгновенье,
Смерть неизбежна и вечна.
Друг мой — счастье — это дым.
О, дети праздной суеты!
Вы сомневаетесь ужель,
Что только мрак небытия
Есть окончательная цель?
В природе все в союзе,
Одна семья лишь в ней…
Зачем же одиноки,
О вы, сердца людей?
Дай мне нирвану на время.
«Нирвана на время» — выражение, которое должно стать классическим!
Однако г. Ратгауз, будучи пессимистом по убеждениям, иногда изменяет себе, увлекаясь поэтической зыбкостью своей природы. И тогда вдруг он оказывается младенчески сентиментальным. Так, по поводу русско-японской войны обращается он к людям с таким умилительным призывом, в котором намечен гениальный, хотя нельзя сказать, чтобы очень новый, план решения всех международных вопросов:
О люди! все мы — прах, но
—
К чему ж борьба, к чему проклятья? —
Не лучше ль в братские объятья
Мы с тихим плачем упадем?
«тихом плаче», с каким нам всем предлагается попадать друг другу в объятия (мне, например, в объятия г. Ратгауза, а маршалу Ойяме — в объятия Куропаткина), можно предположить, что г. Ратгауз не мужчина с пышной бородкой, каким он изображен на портрете, предупредительно приложенном к «Полному собранию стихотворений», а 16-летняя институтка.
Впрочем, г. Ратгауз знает и другие чувства, отнюдь не сентиментальные, а отдающие казармой, хотя и уверяет, что его душа «убаюкана грезой нежной» и что он «возводит нежным чувствам светлый храм». Так, в одном стихотворении он признается, что «быстролетные желанья он удержать в груди (?) не мог» и от этого «приблизилась развязка» любви и разлука навсегда. В другом он обращается к какому-то «дитяти» с таким откровенным, «мужчинским» приглашением:
Ночь вся неги полна. О, зайдем же скорей,
О, зайдем же ко мне, — и ты станешь моей.
О, не медли, дитя, о, зайдем же скорей,
— и ты станешь моей.
Как поэт, тщательно избегающий всякой самостоятельности, чурающийся малейшей оригинальной черты, г. Ратгауз постоянно перепевает чужие стихи, постоянно повторяет сказанное раньше, доходя в своих подражаниях чуть не до буквальных повторений. У Фета, например, есть стихотворение, каждая строфа которого оканчивается стихом:
Ничего, ничего не ответила ты.
Г. Ратгауз спешит написать стихи, где строфы кончаются стихом:
И тебе ничего, ничего не сказал.
Благовонная ночь, благодатная ночь…
Все бы слушал тебя, и молчать мне невмочь.
У г. Ратгауза тоже есть нечто подобное:
В эту лунную ночь, в эту дивную ночь…
Вообще г. Ратгауз особенно старается сочинять «под Фета»:
Все, что творится со мной,
Я передать не берусь…
Друг! помолись за меня,
Здесь и «Тихая звездная ночь», и «Не отходи от меня», и, наконец:
Я знаю давно, что со мной.
Однако есть перепевы и других поэтов:
…
Твоя дрожащая рука
Руки моей коснулась.
Это из Я. Полонского:
Но покачнулись тени ночи,
…
В моих руках рука застыла.
Стихи г. Ратгауза:
Судьбою дан мне щит железный —
Твоя любовь!
— взяты прямо из М. Лохвицкой:
Всегда с тобой твой щит могучий,
Моя покорная любовь.
А его стих:
Вся жизнь мне кажется каким-то странным сном…
— по праву принадлежит г. Минскому:
Вся жизнь моя — великий, смутный сон.
Перелистав два довольно объемистых тома г. Ратгауза, наполненные бледными, бесцветными, бессильными перепевами, невольно соглашаешься с поэтом, когда он говорит о своей душе:
Ничего в душе, кроме скуки, нет.
И жаль, что эти скучные стихи убраны тонкими, красивыми, истинно художественными заставками и концовками Г. Фогелера.
1906
1. Д. Ратгауз. Полное собрание стихотворений. Изд. т-ва М. О. Вольф, 2 тома. СПб., 1906. (Прим. В. Брюсова.)
(франц.)